Рабаш о силе окружающего света для “подслащения судов”. Часть первая

Барух Ашлаг (Рабаш)

Письмо 28

Двадцать девятое число месяца Тевет 5717 г. (1957), Манчестер

Моим друзьям…

Прочитав ваше письмо от месяца Тевет, отвечу вам кратко и обобщенно. Я уже писал вам, что существует категория “подслащенных судов” (диним мемутаким). И следует понять это, готовясь к вступлению в чертоги Творца. Бывает иногда, что человек чувствует себя в приниженном состоянии, как будто нет у него ни Торы, ни работы, и охватывают его суетные мысли мира, и т.п. Тогда он приходит в отчаяние и думает так: “Уж точно не обо мне сказано: “Я создан, чтобы служить Господину моему” (Талмуд, трактат Кидушин, 82:1). Ведь это относится к людям высокого полета, от рождения обладающим хорошими и добродетельными качествами, рассудительностью и желанием прилежно учить Тору. Все время жизни их разум и сердце заняты Торой и работой. С другой стороны, если взять такого человека как я, – то мое место в хлеву. Сказано: “Это не пустое слово для вас, ибо это жизнь ваша и долголетие ваше” (Тора, Дварим, 32:47), – и сказано это не обо мне”.

Но иногда бывает подслащение во время приниженности, когда человек пробуждается и прозревает: “Не знал я, что до такой степени погружен в суету времен, упуская из виду цель, которой нужно соответствовать. Поется в песне: “Восславится во мне, ибо желает меня”, – и я тоже должен думать так, потому что у всех сыновей Исраэля “есть доля в будущем мире”. Сказано: “Остановился и укрыл свет для будущих праведников” (Талмуд, трактат Хагига). И теперь, когда я далек от всего этого, нельзя отчаиваться, но надо лишь быть уверенным в Творце, ибо Он слышит молитвы всех уст, и даже если уста мои говорят не совсем то, что следует, – конечно же, тринадцать свойств милосердия пробудятся и на меня. С сегодняшнего дня и далее я надеюсь, что буду идти вперед, хотя не раз уже говорил так, а в итоге по-прежнему оставался в своей низости”.

И так человек говорит в ответ, что существует категория “мир-год-душа”. Три этих параметра должны объединиться в одно время, в одном месте и в одной душе. А потому человек говорит, что сейчас, конечно же, пришло время выйти из всевозможных плохих состояний: “Пришедшему очиститься – помогают”. Он сразу же приступает к работе с еще большей настойчивостью и силой. Во время “внутренних переговоров” человек также не испытывает страданий от приниженности, видя, что все дни жизни был столь презрен. Наоборот, во время “внутренних переговоров” он испытывает приятные ощущения и душевный подъем, поскольку теперь ему светит величие, которого он потом удостоится. Это означает, что окружающий свет светит ему издалека. И хотя пока что он далек от царских чертогов, – то есть еще не удостоился очистить свои келим с намерением ради небес, – в любом случае, у него есть подсветка от того света, который облачится в него позже.

Выходит, что это низкое состояние не вызывает у него страданий, – наоборот, человек испытывает удовольствие. Это и называется подслащением судов. Иными словами, текущее состояние представляется ему не столь уж плохим. Всё это происходит потому, что человек не оглядывается назад, в прошлое, а смотрит вперед, то есть на свет, который обретет позже. Таким образом, он слит с Творцом через окружающий свет.

Однако в двух вышеописанных состояниях человеку все-таки трудно обрести способность судить и выяснять для себя, какое из этих состояний он должен взять на вооружение. Как правило, если человек еще не обучился путям работы, он подобен влекомой тени. Иногда свыше ему показывают состояние отчаяния, а иногда – подслащение униженности. Однако, так или иначе, если человек не может выбрать для себя, что именно ему взять, – в любом случае, он не должен верить в то, что состояние отчаяния является истинным. Но должен человек сказать, что он еще не обучился работе и находится в гнезде пращи, как перебрасываемый свыше из состояния в состояние.

Если же человек впадает в первое состояние, – в отчаяние, – тогда он действительно мертв. А иногда человек сам умерщвляет себя, уходя в место забвения и навлекая на себя опасность. Как правило, подобное состояние вызывается окружением и называется “смертью”. О таком человеке сказано: “среди мертвецов свободный” (Псалмы, 88:6). Поскольку человек мертв, он освобождается от заповедей. Ведь он считает, что все заповеди, полученные им от учителей, не принесли никакой пользы, а потому больше не испытывает потребности придерживаться их.

Совет здесь лишь один: вернуться в окружение живых людей, то есть к тем, кто еще придерживается заповедей, полученных от учителей. Правда, в таком состоянии человек не в силах поверить, что в его обществе есть люди, относящиеся к разряду “живых”. Ему кажется, что мир померк, и куда бы он ни посмотрел, лишь неодушевленные тела попадаются ему на глаза. Только в одном он может приложить старания и увидеть, – продолжает ли все-таки его общество придерживаться заповедей учителя. Но иногда и этого свыше не дают ему увидеть. Тогда он обнаруживает перед собою хитреца и уже не может обманываться тем, что идет прямым путем. И поскольку видит, что дела его нежеланны, испытывает ужасные мучения, тогда как члены общества не видят своего истинного состояния, или же у них даже нет времени на то, чтобы увидеть свою презренность, а потому они со спокойным сердцем ведут безмятежную жизнь.

В отличие от этого, живя в страданиях, человек тщится иногда получить наслаждение от суетной жизни этого мира, однако и это не может дать ему душевного удовлетворения. И хотя видит, что другие наслаждаются жизнью, – недоумевает при этом: почему сам он осужден судьбой и неспособен получать от жизни душевного удовлетворения подобно другим. Человек идет по улице и смотрит на проходящих мимо людей: один спешит на работу, другой – по делам своего бизнеса, третий – в ешиву, и ни у кого на лице не видно следов мук и страданий, – все веселы и радостны. “Почему же именно я ни в уважении, ни в заработке не вижу достаточного повода для наслаждения? Даже те, чье материальное положение хуже, чем у меня, все-таки не испытывают таких страданий, чтобы перестать довольствоваться жизнью. А сам я вижу в жизни мало смысла, и во всех материальных удовольствиях не нахожу достаточной услады. Правда, я не говорю, что если материальные удовольствия не столь сладки, как мне хочется, то можно от них отказаться, – ведь любую мелочь, не стоящую и гроша, все-таки не принято выбрасывать. Однако меня тревожит вопрос: почему я, в отличие от окружающих, не испытываю столь больших наслаждений, которые вызывали бы у меня такое же удовлетворение?”.

Представим себе это в виде схемы и допустим, что материальные наслаждения составляют сорок процентов всего наслаждения. В таком случае, они смогут удовлетворить тех, кому достаточно сорока процентов. Однако если человеку доводилось отведать вкус духовных наслаждений, достигавших шестидесятипроцентного уровня, тогда ему трудно привыкнуть к “блюдам”, в которых содержится не более сорока процентов. Вот почему все веселы и радостны, тогда как он живет в страданиях. Ведь он нуждается в шестидесяти процентах наслаждения. Однако, как сказано выше, он не отбрасывает ни одного наслаждения, пускай даже однопроцентного. И поэтому “чревоугодник сердится”. Хотя он получает те же наслаждения, что и другие, однако сердится, желая отыскать то шестидесятипроцентное наслаждение, к духовному вкусу которого уже привык.

Тем не менее, в материальном изначально невозможно наслаждаться ничем кроме тонкого свечения, как сказано в святом Зоаре. Речь идет об урезанном наслаждении, и потому, пускай даже человек уже мертв, пускай он утратил вкус духовной жизни, однако вспоминая о том, что привык отведывать вкус наслаждений, превышающих материальные, он испытывает страдания и лишается душевного удовлетворения. Об этом сказано: “Червь (рима) для мертвого – что игла для живой плоти” (Талмуд, трактат Шабат, 13:2). Иными словами, когда человек мертв, и он вспоминает вкус наслаждения, вызванного душевным подъемом (рима), – это для него как игла для живой плоти. Когда он был жив, всё его наслаждение состояло лишь в Торе и работе. Он ощущал вкус самоотверженной работы ради доставления удовольствия своему Создателю. А если, не приведи Боже, в нем пробуждался какой-либо грех, – то есть страсть желания наслаждаться, – он испытывал от этого страдания. Это и означает иглу, грех (махат – хет) в живой плоти, когда он был слит с жизнью. А теперь, вспоминая подъем, он пребывает в качестве мертвого и тоже испытывает страдания.